Поколение солнца - Страница 31

-Я выхожу, а тут он стоит,- рассказывал подошедший Макс, -явно кого-то ждёт. Я и испарился. Не стал мешать.

-А чего тогда вернулся?- спросил Мих.

-Так интересно же кого ждал. Честно говоря: думал, что Аню. А ты, оказывается, Олю. Вот так!

-Балда!- возмутилась Лена и, на правах состоящего в паре с Максимом партнёра, отвесила дружеский, но весомый, подзатыльник. -Разве можно такое говорить.

Макс сказал: -Ой!

После чего скорчил виноватое выражение лица и исчез.

-Подумаешь,- отмахнулась Оля, -мальчишки они все такие. Правда, Мишка?

-Неправда,- возразил Мих. -Например, лично я - образец корректности и такта.

Девчонки засмеялись. Оля держала в руках лунную розу с длинным зелёным стеблем, на ладонь короче длины стандартного клинка от кончика до рукояти.

Аня сказала: -Поздравляю.

И Лена сказала: -Поздравляю.

Они поцеловали Олю в щёки и обняли Миха.

Мих услышал, как Лена сказала Ани: -Где он только достал цветок? На корабле мне мы их не выращиваем. Кстати, почему не выращиваем? Надо посадить, хотя бы несколько. Так романтично.

Аня промолчала. А, может быть, и не промолчала. Закрывшаяся дверь шлюза перерезала звуки.

Оля обняла его. Прижала небольшой, но крепкой грудью, словно прессом.

-Если бы ты не подошёл, то я бы не выдержала и сама подошла бы к тебе,- прошептала Оля на ухо. Её дыхание было горячим, словно тянущийся за кораблём шлейф разряженной плазмы. -Вот честное слово подошла бы. Мишка, я так рада...

Мишка и сам был рад. Почти совершенно точно рад. И практически полностью счастлив. Он даже задумался: почему изначала хотел подарить розу Ане? Непонятно. Ведь Оля совершенно точно, в сто миллионов раз, лучше Ани. Ну, может быть не в сто миллионов. Может быть в девяносто пять.

Глава 5.

Братство пояса астероидов.

...спуск груза на красную планету закончился и пришла пора знакомится с местными.

-Привет, земляне!

-Привет...

Местные: донельзя самоуверенные двадцати - двадцатипятилетние юноши и девушки. В потёртых рабочих комбинезонах усеянных тёмными, блестящими каплями пролитого и намертво впитавшегося в ткань машинного масла.

Пилоты ракетных транспортов, водители вездеходов - операторы огромных, могучих машин.

Исследователи-разведчики в тяжёлых, мощных ботинках на ребристой подошве.

Энергетики, обслуживающие сердце города-базы, её маленькое, личное, подземное солнышко - реактор.

Они лениво перебрасывались непонятными для новоприбывших шутками. Нагло и жадно разглядывали жмущихся к стене новичков. На загорелых от солнечной радиации лицах сверкали белозубые улыбки.

-Как дела на материнской планете, ребята?

-Нормально...

...

Огромные машины управляемые слабыми телами сильных духом людей вырыли котлованы под новый город. Он управлял одной такой машиной.

Собранный из привезённых на корабле частей, реактор установили в наиболее защищённой части будущего города. Он был одним из тех, кто собирал и монтировал реактор и видел, как в топке вспыхнуло ласковое, одомашненное солнце ядерного распада.

Временные купола заменились постоянными - из блестящего металла и прочного композитного пластика с управляемой прозрачностью. Он участвовал в установке и монтаже металлоконструкций.

Минул всего один год, а бывшие новички-земляне превратились в настоящих марсиан. Их новенькие рабочие комбинезоны потёрлись и промаслились. Скафандры исцарапали марсианские песчаные бури. Удостоверившись в своих силах и навыках, они приобрели самоуверенный вид. И случись рядом оказаться какому-нибудь новичку, они бы нагло и жадно смотрели на него, обнажая в улыбках белые зубы на потемневших лицах.

"Мальчишка с Марса"

Я иногда думаю: что если бы моей матерью была не Анна Снежная, а Макаренко Ольга?

Если бы оставленная на Земле частица моего отца соединилась бы не с частицей Анны, а с частицей Ольги. Каким бы я был тогда?

Я рассматривал карту смешанного генотипа Михаила Майорова и Макаренко Ольги. Вероятно, в этом случае, у меня были бы более тёмные волосы. Я был бы на пять - десять сантиметров ниже ростом. Впрочем, последнее точно неизвестно так как на рост человека огромное влияние оказывает среда, в которой прошло его детство. Если бы детские годы я провёл на Луне, то, невзирая на генотип, превратился бы в тощую жердь ростом намного выше среднего.

У меня были бы карие глаза, вместо тёмно-синих сейчас. Мне бы немного хуже давалась математика, особенно численные методы. Зато немного лучше было бы развито пространственное воображение, и геометрические задачки из курса трёхмерной навигации не казались бы такими трудными, какими я их запомнил.

Не такие уж и значительные отличия. Вместо трёхмерной навигации я потел бы над применением численных методов. Вместо тёмно-синих, смотрел бы на этот мир карими глазами.

Вскоре, после того как Мих сошёлся с Ольгой, разбились на пары и все остальные. Старший товарищ бригады, Константин Андреевич Лепняненко, взором многомудрого, двадцатипятилетнего старца, с улыбкой наблюдал за бьющим через край счастьем юных, семнадцатилетних мальчишек и девчонок. Временами ему становилось грустно среди праздника безудержного счастья, тогда он уходил к себе в каюту и писал длинные письма ждущей его в поясе астероидов девушке.

Лично прошедший через всё, через что сейчас проходили члены экипажа "Солнечного луча", Константин Андреевич обладал мудростью "послезнания". Он подсказал капитану сейчас, пока страсти ещё горячи как бьющееся в реакторе ядерное пламя, организовать изнуряющие тренировки. Известно, когда человек счастлив, любое дело спорится у него в руках. А когда человек влюблён, он готов свернуть горы. Свернуть просто так, ради одной единственной улыбки промелькнувшей в глазах возлюбленной. Так почему бы не направить кипучую энергию в нужное русло? Пусть сворачивают не абы какие горы, а те, что и так нужно будет свернуть.